Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Страница 127

(Начало на странице 126)

Правда, разлука на этот раз короткая. «На две недели услали Васюка работать в деревню», - записала Мария в книжице 5 марта. А уже десятого послала ему письмо. Последнее из сохранившихся в их четырехлетней переписке, посланное куда-то «в степь», какое оно печальное, какое безрадостное, но главное...

Впрочем, давайте по порядку. Вот оно это письмо:

«Дорогой Васюк! Живу я неважно. В понедельник после твоего отъезда почувствовала себя скверно. Объяснила это себе тем, что переволновалась. Провалялась до вечера, потом собралась к нашим - на склад. Но туда дошла, а назад уже не вернулась, и до сего времени застряла здесь. Всю неделю пролежала, ничего не ела, ослабла ужасно, похудела. В четверг ещё съездила в ломбард, выкупила часы, заплатила 11 рублей 3 копейки, заезжала за фотографиями; но они не готовы, взяла их сегодня - после недельного «ареста» вылезла на свет Божий, пошла за карточками в сопровождении Пани, но обратно уже не смогла идти пешком, пришлось ехать на извозчике.

Потом была дома, забрала кое-какие вещи, и опять сижу здесь. А мама сейчас одна, так как квартиранты съехали, а хозяин хочет что-то там переделывать, и мама одна боится, поэтому туда пошла ночевать бабушка, а мне никак нельзя. Удивительно - на дворе тепло, а у нас, должно быть, в квартире холодно - всё время мёрзну. Всю неделю, пока сидела дома, много читала - вслух Пане. Она рядом что-нибудь делает, а я лежу и читаю. «Ниву» без тебя получила, а сегодня пришел «Технический календарь».

Твои письма на меня тоже очень нехорошо подействовали - как это понять, что крестьяне сидят без воды? И вместо воды пьют снег! А если снега не будет, тогда что? Куда же делись колодца?

И ещё очень беспокоит меня, что ты простудиться. Не заболеешь? Да еще пишешь: недалеко сыпной тиф...

Спрашиваешь про Мурку... Она стала ужасная - дома не живёт, похудела и грязная, по всему видно, нашла жениха, да ещё, кажется, двух: один белый, другой чёрный с белым, и кокетничает с обоими напропалую, а какой победит? Скорее чёрный - он пренахальный, а нахалы, как известно, добиваются успеха быстрее смирных.

Теперь о главном...» И вот оно - главное:

«Вчера был консилиум. Наш заводской доктор и Минкавейский. Минкавейский меня очень долго и внимательно выстукивал и выслушивал. Наш доктор тоже. До чего это неприятно, когда тебя два посторонних человека на глазах друг у друга по очереди осматривают и говорят между собой на непонятном языке. Я нервничала ужасно, чуть не плакала, хотя оба доктора славные. Ну, так вот. Они очень долго совещались и пришли к одинаковому убеждению, после чего позвали маму и меня в гостиную и начали речь. Говорил Минкавейский, а Зинин стоял около печки и вставлял реплики. Минкавейский нашёл у меня сильное малокровие, которое, благодаря плохому питанию (а плохое питание из-за рвоты) развивается с поражающей быстротой.

Кроме того, очень слабые лёгкие. В общем, надо лечиться. Но лечиться сейчас, при данных обстоятельствах, нельзя. Он сказал, что ничего страшного нет - опасности нет, но и продолжать беременность нельзя. Получу чахотку. Да и ребёнок, если даже появится на свет, будет нездоровым, намекнули они даже на то, что могу не доносить ребенка, скончаться раньше времени. А если дохожу до конца, то всё равно роды будут невозможны.

(Начало на странице | 126 | *** Продолжение на странице | 128 |)