Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Глава "Неужели ещё три года разлуки?"

НЕУЖЕЛИ ЕЩЁ ТРИ ГОДА РАЗЛУКИ?

Несомненно, его задели слова о деньгах, которые ему «оказались нужны» для семейной жизни. Он делает дополнительное разъяснение: если человек хочет жить самостоятельно, он обязан иметь кусок хлеба, чтобы не быть чьим-либо нахлебником.

«Есть ведь и у тебя определённые потребности, а для исполнения их и нужны деньги - рычаг всей жизни после душевного счастья. Я говорю не о богатстве, о нем не мечтаю, да и понятие это относительное - по сравнению с человеком, у которого вообще ничего нет, я и сейчас чуть ли не богач». Однако смутила его ирония её: «три года - время хорошее, чтобы себя проверить»: «Вообще, Маня, в твоём письме встречаются вещи, о которых надо бы поговорить серьезно».

Значит, всё-таки, почувствовал он нежелательные для него нюансы в её ответе. Но, оставляя за собой право поговорить о серьёзном в будущем, говорит уже о делах текущих, о работе, развлечениях, праздниках. «Все праздники - Рождество и новогодние - я просидел дома, хотя познакомился с семейством, в котором три девочки-гимназистки. Одна из них можно сказать красавица. Только представь, ни с одной барышней не хочется мне ни говорить, ни знакомиться. А ты считаешь - я не постоянный!»

Его не радует и предстоящая работа. В Иркутске предложили место чертежника. Или в Екатеринбурге - опять на медном заводе? «Плата одинаковая - оклад 50 рублей, но в Иркутске за стол и комнату надо отдавать 30 рублей, а в Екатеринбурге даже больше - 35». Так что он даже не знает, где лучше... И в конце концов остался он в Иркутске. Так началась для него добровольная сибирская ссылка, в которую вогнал он себя сам в надежде на материальное благополучие, способное обеспечить всем необходимым любимую женщину.

А любимая женщина, приняв его жёсткие условия, в ожидании счастья, терзалась в родительском доме, недомогая физически и нравственно, не в силах что-либо изменить в своей жизни и недовольная тем, как бессмысленно проходят её дни. В течение ещё двух с лишним лет вели они свою переписку, с ежемесячно нарастающим потоком писем друг к другу, писем, в которых обнажалась боль их сердец, жажда новой встречи и горечь от уже, казалось бы, не имеющей конца разлуки. Для неё особенно невыносимой. За холодностью тона её рассудочных ответов таилось серьёзное душевное потрясение...

Сразу после отъезда Василия из Омска в Иркутск она принимает решение «хорошо кутнуть на рождество». За это одно намерение её «ей порядочно достается от мамы». Но в состоянии нервного перевозбуждения она плохо шутит в письмах: «Застрелюсь!» «Отравлюсь!» - «На мои-то похороны приедешь?» - В момент, когда он занят вопросом, как лучше зарабатывать деньги, чтобы соединиться с ней, она спрашивает: «А что лучше? Отравиться или застрелиться? У Тоси есть ружьё, из которого он бабахает порохом». Тося - это младший брат, ему двенадцать лет, ружьё у него игрушечное.

(Продолжение на странице | 90 | 91 | 92 | 93 | 94 |)