Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Страница 93

(Начало на странице 92)

А я так люблю ласку! Мне холодно без неё. В детстве я много плакала, когда на меня не обращали внимания и наказывали, казалось, я теряю что-то ценное. И потому я всегда старалась приласкать бедных детей, которых, мне кажется, некому целовать и нежить. Вот почему мне всегда особенно жалко и нашего Петю. Он близорукий, в очках и такой угрюмый, молчаливый. Я думала, оттого, что его мало любят. И старалась быть с ним нежной, но он убегал от меня или смеялся. А когда подрос, сказал прямо: «Хватит, Маня, нежничать, ты не ребенок и я не кукла». И я поняла, что таких, как Петя много, и сказала себе: «Господи, благодарю тебя за то, что я не такая? Не говорю, что Петя сухой и черствый, нет, он какой-то порывистый, неровный, а мне ещё маленькой говорили, что я похожа на кошечку, у меня кошачья манера ласкаться к другим и способность заставить меня приголубить. Конечно, иногда и я убегала из-под носа того, кто хотел меня приласкать, и вслед слышала слова: неблагодарная, бессердечная девочка. Но в тот момент я просто думала, что ничем не заслужила этой ласки. Ласка для каждого человека должна быть как награда. И если я счастлива, то хочу счастья для всех. Только чего-то боюсь: кажется, что хорошее, если я дождусь его, сомнёт и раздавит меня, как паровоз, который видела недавно во сне. Ну, почему, почему мне так тяжело и одиноко. И что же, всё-таки, что будет через год в этот день 9 марта?»

Она вернётся к этой записи не через год, в 1911-м, а через три года - в 1913-м, когда будет уже целый год замужем, и мы вместе с ней ещё переживём тот момент. А пока она чувствует себя вот так - неприкаянно, сиротливо в многолюдьи отнюдь не холодного их родительского дома, где душевно заботятся друг о друге и взрослые, отец, мать, дед с бабушкой, и все дети - братья, начиная со студентов Коли и Пети, подростка Вячеслава... Младшая сестра Паня, в свои пятнадцать лет не могла стать для Марии близкой подругой, тем более, что... «Между мной и Паней часто пробегают чёрные кошки, - откровенничала Мария в одном из писем Васе. - Кто в этом виноват, сказать трудно - одно скажу: Паня очень избалована, к тому же у неё «переходный возраст», и очень рано попала она в среду больших, это оказало влияние на то, как она себя держит. Сейчас она ужасная девочка - то лезет целоваться, то целыми днями бранится и неделями молчит».

Все близкие Марии очень сочувственно относились к её столь необычной длительной переписке с молодым человеком, которого готовы были принять как доброго и желанного родного. Конечно, ни от кого от домашних не ускользнуло и её безудержное «безумное веселье». Но отреагировали на него все по-разному: бабушка и мама забеспокоились, поняв, что у Марии неладно с нервами; отец возмутился таким порханьем по балам; братья посмеивались, а гостившие в те дни в Омске нижнетагильская тётка Лидия с дочерью Валентиной категорически заявили, что Мария «просто не любит Васю!» А Валя, под влиянием матери даже сказала, что, будь её воля, она не допустила бы отъезда Васи в Иркутск в канун Рождества, или по крайней мере поехала бы с ним. «Но так ли это, Вася? - взывала Мария. - Неужели я в самом деле должна была удерживать тебя своей любовью? Да моё безумное веселье - это последствия той стойкости, какую я проявила в последний вечер! Я стала ненормальная.

(Начало на странице | 89 | 90 | 91 | 92 | *** Продолжение на странице | 94 |)