Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Глава "Бедная девочка!"

«БЕДНАЯ ДЕВОЧКА!»

«Бедная девочка! Ты всё время была одна!» - так записала она на полях старого блокнотика почти двадцать лет спустя - в 1931-м году.

Это была её манера - перебирать альбомы, дневники, перечитывать письма и, возвращаясь к прошлому, комментировать пережитое.

Уже через год после свадьбы, 9 марта 1913 года на чистом листке в старой записной книжке отметила она: «Сейчас прочитала то, что было написано мной здесь три года назад, - сравнительно недавно! - а на самом деле - так давно! Я была тогда совсем девчонкой, но как много правильно писала та девчонка, несмотря на свою неопытность. И теперь пишу, как тогда: хочу, очень хочу полного счастья, полной любви, чистой, хорошей, на всё способной, такой, какая выпадает не всем на долю. Не хочу быть обойдённой, хочу, чтобы роза моя расцвела, а не повяла бутоном - я столько за ней ходила! Но и сегодня мне, как и три года назад кажется, что светлое и хорошее, если оно есть у меня, меня сомнёт, раздавит. И неудержимо тянет меня со всем этим разом покончить! Сегодня шла домой и всю дорогу думала: приду, подойду к кровати, откину подушку, достану револьвер, лягу и нажму курок. И всё кончено! Меня тянет сделать так, ужасно тянет!»

Стоп! Что значит и это? Экзальтированный выкрик избалованной дамочки, с явной театральностью нагнетающей свои переживания? В конце концов, какой револьвер в их доме? Да ещё под подушкой! Не игра ли это болезненного воображения, желание покрасивее выразить свою душевную боль, как в книжках знаменитой однофамилицы подруг Вербицких, многочисленные романы которой читались, перечитывались?

И револьвер - не явная ли «беллетристика»? Однако несомненно была и причина впадать в отчаяние у двадцатитрёхлетней женщины, три года ожидавшей своего семейного счастья, да так, наверное, и не дождавшейся... Потому что вслед за этой, несколько театрализованной картиной «расправы» над собой с помощью несуществующего револьвера, идут слова: «Ведь всё не так просто. Сделаю его счастливым и не буду мучиться сама... Впрочем, посмотрим, что будет ещё через три года. Может, меня и самой тогда не будет. Только кто потеряет от этого?»

Вот эти слова - уже от её реальной жизни. Только почему, почему она так считала: что никому уже не нужна?

Через три года к этой записи она не вернулась. Через год началась первая мировая война, ещё через три грянули революция и война гражданская, и затеялась жизнь совсем непредвиденная, вверх тормашками перевернувшая все прежние ориентиры.

И только уже в 1931 году, 19 лет спустя после свадьбы, снова открыла она заветные дореволюционные свои книжицы и в одной из них, той самой крохотной - 1907 года, в которой когда-то писала наивная семнадцатилетняя: «Как хорошо жить на свете!», теперь на чудом сохранившемся свободном от записей листочке оставляет слова женщина сорокалетняя: «Наивная девочка! Где твои мечты! Как жестока жизнь смеётся, как жестоко обманута ты - во всём хорошем «счастливая»! 2 июня 1931 года».

(Продолжение на странице | 130 | 131 | 132 |)