Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Страница 101

Конечно, законное оформление брака необходимо, но не обязательно придавать ему вид Божеского благословения».

Так писал он, и если для Марии разговор о религии являлся основанием, чтобы вспомнить пережитое, то и он тоже коснулся для себя заветного: «Вне закона оставлять потомство нельзя - об этом я мог бы много сказать, так как положение незаконнорожденного испытал на себе». Не впервые говорит он о том, что с детства испытал много тяжелого, но впервые обозначилась здесь эта деталь: он - незаконнорожденный. Чуть позже в его письмах проскользнут некоторые детали. Летом приедет в Иркутск погостить у него, а может быть и у сестры, то есть своей дочери? мама. Так он называет женщину, про которую потом скажет, что она ему неродная. Она поживёт с месяц, съездит зачем-то в Манчжурию, а потом уедет домой. «Всё время ей жить у меня нельзя, в Тагиле дом, хозяйство». «Моё житьё здесь ей не понравилось», - добавит он уже в конце октября, переживая трудный момент одиночества, когда воскликнет: «Если бы даже была здесь мама, что она могла бы мне дать? - не забывай, она мне не родная, и любить её, как мать, я не могу. Сознаюсь тебе: до настоящего времени она и не подозревала, что я знаю о том, к т о я. Когда она была у меня летом, я ей рассказал, а она мне всё объяснила. Поводом к этому объяснению было письмо брата. Как письмо брата, так и наше объяснение с ней были мне неприятны. И когда мы теперь расстались в Иркутске, прощание было уже не таким, как когда я уезжал из Тагила. Мы с ней простились как люди, которых жизнь столкнула и заставила несколько лет быть вместе - и только».

Остаются до конца неясными подробности истории дяди Васи и его взаимоотношений с матерью, оказавшейся неродной, да и с братом, с сестрой, которые тоже непонятно родные ему или просто «близкие» по линии этой женщины... Несомненно, однако, что сам факт такого необычного положения, когда он даже, очевидно, сам не знал, кто его родные родители, не лучшим образом отражался на его нервах и самочувствии. И именно при разговоре о Боге, о религии не удержался он от своих горьких воспоминаний: «О таинстве крещения я говорить сейчас не буду, да и вообще религию создал человек, и если в начале, в древности, она была еще духовным культом, то теперь служит орудием в руках сильных мира сего, она - средство, поддерживающее государственный строй, доходная и необходимая статья для государства, ибо настоящий строй без религии невозможен, он держится благодаря невежеству непросвещённых масс. Знаешь, Маня, давай лучше отложим этот наш разговор до встречи. Только не думай, будто я не уважаю религиозных чувств других».

Такой его ответ возмутил и потряс её. Она испытала буквально шок, удар по самолюбию! Ей казалось, что если бы он любил по-настоящему, то непременно согласился бы с ней безоговорочно. А он честно высказал свое мнение. И вроде невольно рухнул в её глазах её собственный культ. «Ты в каждой фразе меня задевал и оскорблял, и я хотела уже сразу написать, но удержалась... «Отложим разговор до встречи», - предлагаешь ты. Да, именно так. Может быть, тогда договоримся, и сможем быть вместе. Хотя у меня очень пошатнулась вера в твои чувства ко мне. Неужели я хочу заставить тебя солгать, чтобы остаться со мной? Нет, ложь всё равно рано или поздно обнаружилась бы. Только в твоём ответе много спорного».

(Начало на странице | 98 | 99 | 100 | *** Продолжение на странице | 102 | 103 | 104 |)