Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Страница 8

(Начало на странице 7)

И это - в мирное время, через 15 лет после гражданской войны! - когда народ вроде бы только-только облегчённо вздохнул за годы короткого НЭПа, да снова был ввергнут в пучину лишений. Разве забудешь, как мама пододвигала последние кусочки мне, пятикласснику, и маленькой сестрёнке, самоотречённо отрывая от себя необходимое и для её здоровья! «Паспорт получен» - такая чёрная печатная строка перечёркивает мою «метрику», и это означало, что с момента, когда её впечатали, иждивенец-сын Василия и Параскевы стал числиться гражданином общества, обязанным уже вполне самостоятельно стойко по-граждански! - переносить любые трудности великого дела строительства коммунизма. Хранилась с тех пор метрика уже без особой надобности, а сейчас находится в архиве. Но о многом говорит она, ох, о многом, и главное - о таком печальном, если вдуматься...

Бедственным положением не только нашей семьи, но и всего народа России было ознаменовано начало моей жизни. Тем не менее - как ни парадоксально это звучит! - называю свое детство золотым и счастливым,

И не потому, что родители оберегали нас, детей, от материальных невзгод, стараясь, чтобы мы даже не замечали, какие бывают трудности - никакие их усилия в этом отношении не могли скрыть от меня, а потом и от сестры, что жилось родителям всегда очень тяжело: и в двадцатые годы, сразу после гражданской войны, и в тридцатые, и, конечно, в войну Отечественную и после неё, да и в пятидесятые - всегда еле-еле сводили они концы с концами, при вечной нехватке денег, да ещё не имея своего угла. Мыкались пo чужим квартирам. Когда я родился, они, приехав из Томска, жили при мамином отце, на том самом «винном складе», где дедушка оставался заведующим и при новой власти, только теперь ему вместо прежней просторной квартиры предоставили всего одну комнату, правда, в 1919 году умерли прадедушка с прабабушкой, а в 1920-м даже бабушка моя Наталья Афанасьевна, а все дети разлетелись, кто куда, остался мамин отец фактически один, вот и приютил моих бездомных родителей со мной. Тут мы жили до его смерти в 1924 году, а потом где только ни перебывали! Одно время стесняли мамину сестру тётю Маню, которая сама с мужем снимала частную квартиру; потом малюсенькую комнатушку выделил старший мамин брат дядя Коля, тоже потеснившись в квартире, которая ему, как инженеру Сибирской железной дороги, полагалась для его семьи, так несколько лет жили мы у самого берега Иртыша в Омске на углу Симоновской улицы. А потом папа метался и буквально мотался по разным городам и весям в поисках места работы с жильём. В 1925 году даже уезжал на всю зиму в жаркую Бухару, зондируя почву, не лучше ли там... Потом поехал за триста вёрст к северу от Томска, в город Тару, где и устроился работать, и вызвал нас: маму с детьми, появилась уже и сестрёнка Наташа, и жили мы три года в Таре, а потом - новый переезд, опять оказались в Омске на частной квартире, и, наконец, - в Новосибирске, где ещё три года ютились в крохотной комнатке, снимая «угол» у какой-то старушки в деревянном домике, буквально, избушке на курьих ножках близ Бурлинского переезда.

(Начало на странице | 5 | 6 | 7 | *** Продолжение на странице | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 |)