Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Страница 9

(Начало на странице 8)

Отсюда я, завершив учёбу в школе, восемнадцатилетний, уехал в Москву, чтобы учиться в институте, и уже в моё отсутствие, впервые в жизни бедные, измученные фактической бездомностью родители, в конце концов, получили свою «казённую» квартиру. Тоже «микроскопическую» по площади, в насыпном бараке, хотя и двухэтажном, с промерзающими зимой в сибирскую стужу стенами и без всяких удобств: вода на улице из колонки, туалет во дворе, топка печей углём, но всё равно, какое это было счастье - впервые «свой угол», за который хоть не нужно было ежемесячно тратить четверть и без того незначительного заработка - просто за стены. Было в то время маме и папе за сорок - папе и жить то оставалось всего двадцать лет... Фактически чуть не вся их жизнь ушла на борьбу с материальными лишениями.

«Великая» социалистическая революция помешала им получить специальное образование, и, работая корректором в типографии, мама получала гроши, и папа, как техник-сметчик и счетовод, вечно трудился сверхурочно, на износ, лишь бы могла семья кое-как сводить концы с концами. А если присоединить к этому ещё и вечный страх перед расправой большевистской власти над «бывшими»! Ведь пролетарская партия Ленина на протяжении всего периода диктаторства нещадно мстила всем «бывшим» - дворянам, купцам, прочим «буржуям», и даже их детям, их внукам! Люди боялись вспоминать о своём прошлом - не дай Бог, если там было что-то предосудительное с точки зрения классовой теории «великого» Маркса. И скрывали своё прошлое миллионы людей в России, и не только дворяне, купцы, «буржуи», но и крестьяне - дети тех, кого объявили «кулаками» и тоже преследовали, изгоняли с земли, ссылали и уничтожали, убегая из дома в города, сыновья и дочери таких «кулаков», а по сути - самых честных и трудолюбивых земледельцев-хозяев! - тоже старались вычеркнуть напрочь из своей памяти даже имена своих опасных для них родных, близких.

(Так что, если говорим мы сегодня о равнодушии у нас молодых к прошлому отцов и дедов, как о некой «общечеловеческой» черте невнимания нашего к предкам! - то не следует ли ещё и учитывать, что в России за семьдесят лет большевистской диктатуры научились мы под корень рубить свои родословные деревья?)

Вот и я каюсь: сам тогда утаивал, что мой дед с папиной стороны - служитель церкви, не писал об этом ни в одной анкете, иначе не приняли бы меня ни в какой институт! Нагло лгать приучал жестокий режим каждого! А между тем в 1937 году деда моего, Тимофея Михайловича уже не было и в живых. Сослали куда-то из Кузнецка, сгинул. Как сгинул и дядя Анатолий, младший мамин брат, учитель, которого в 1935 году арестовали и уничтожили только за то, что озорные его ученики, стреляя в классе из рогатки, продырявили бумажный портрет партийного вождя. Поплатился за это жизнью «враг народа». И о нём мы дома, по сути, не вспоминали, боялись вслух произносить его имя. Вот и перед ним, как перед дедом Тимофеем, неприкаянно окончившим так свой путь земной, чувствую теперь себя безмерно виноватым и прошу прощения.

(Начало на странице | 5 | 6 | 7 | 8 | *** Продолжение на странице | 10 | 11 | 12 | 13 |)