Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Страница 139

(Начало на странице 138)

Собственно, ведь ради того я и затеял писать о предках, чтобы без всякой утайки воспроизвести, как проявлялись они, с целью понять их, а с их помощью понять, а если нужно, то и осудить самого себя. Потому что всё, что во мне есть сегодня - и от них тоже! В самом начале я писал, что всем хорошим в нас с сестрой мы обязаны родителям. И это верно и справедливо. Однако правда и в том, что генетически привязанные к предкам незримыми нитями, мы несомненно несём в себе и нежелательные какие-то их черты. Осмысливая сейчас, спустя десятилетия, отношения, какие были у мамы с тётей Маней, обнаруживаю всю сложность взаимодействия их характеров, и, затрагивая болевые точки их общения друг с другом, должен искренне признаться, что не всегда понимал, как им обоим бывает трудно друг с другом...

А между тем, именно я к концу их жизни соединил их и обрёк на постоянную жизнь рядом.

Дело в том, что когда умер папа, мама осталась одна в двухкомнатной квартире. Рядом с ней в одном доме изначально жила в такой же двухкомнатной квартире дочь её, моя сестра Наташа, со своей семьёй, мужем и двумя детишками. Получилось это совершенно случайно. Тоже, как пример стечения обстоятельств от воли людей независящих...

Мне, как писателю, выписали ордер на жильё «по городской линии» в результате многолетних ожиданий, и попал я в дом, который строил завод, где давно, с военных ещё лет, работал Наташин муж. И надо же было так случиться, что как раз и ему, Владимиру Шушунову, уже по его «заводской линии» выделили квартиру, да ещё в том же доме и в том же подъезде, на два этажа выше.

Только я в ту квартиру свою не въехал. С согласия жены - за это ей вечное спасибо - мы отдали её моим родителям, пожертвовали всеми удобствами, лишь бы хоть на старости лет пожили мама и папа в нормальных условиях. Сами остались в их старой, неблагоустроенной, холодной - на Логовской, 68. Не скрою, твердое желание уехать потом навсегда из Сибири в немалой степени было продиктовано и полной бесперспективностью когда-либо ещё в дальнейшем улучшить жилищные условия в Новосибирске - никто бы, конечно, второй раз квартиры мне не дал. Но совершился переезд на Кубань не сразу, лишь в 1962 году. А пока... радовались мы новым квартирам, и родительской, и сестринской, и тому, что оказались родители буквально рядом с семьёй своей дочери.

Когда же в 1961 году умер папа, а на следующий год наметили мы переезд в Краснодар, подумалось мне: а почему бы тёте Мане не переехать из её далекой Закаменки к маме? Почему бы им, родным сёстрам, одной из которых уже за 70, а другой под 70! не доживать вместе, тоже рядом?

Обе они встретили такое мое предложение без всякого энтузиазма. Конечно, я знал: они частенько не ладят. До полного разрыва отношений никогда не доходило, общались, и чаще всего именно одинокая тётя Маня по воскресеньям или по праздникам приходила к нам на Логовскую, а потом и на Красный проспект, 163, на площадь Калинина, где стали жить родители.

(Начало на странице | 137 | 138 | *** Продолжение на странице | 140 | 141 | 142 | 143 | 144 | 145 | 146 |)