Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Страница 145

(Начало на странице 144)

Неизменный интерес сохраняла она и к моему творчеству. Уже в возрасте 83-х лет, услышав о том, что в журнале «Волга» напечатана моя документальная повесть о Пугачёве, не дожидаясь, пока я пришлю ей и маме этот номер, она его купила, прочитала, а, обнаружив в 6-м томе литературной энциклопедии статью, посвященную Ю.В. Сальникову - этакую коротенькую заметочку-справку, - обрадовалась и сразу тут же, «сделав такое открытие, показала Пане - было уже поздно, двенадцать ночи, а утром пошла в магазин и купила ещё один такой же том, уговорила продавца...» А ещё до этого, бывало, искала мои книги в магазинах: «Купила твою о Лыткине. «В неумирающих мечтах» - последнюю, продавец сняла с витрины и сказала, что эту книжку моментально расхватали, больше нет».

В свои восемьдесят с лишним она вполне браво ходила, как всегда суховато-стройная, осторожно, но твердо ступая, и радовалась: «Хорошо, что могу всё для себя сама делать, никому не в тягость. Только вот глаза отказываются». - «Скриплю и начинаю помаленьку разваливаться, да и пора уже...»

Да, с каждым днём всё более тяжелыми на подъем становились наши старушки, и тётя, и мама. В суровые сибирские морозы сидели уже обычно дома, не высовывали носа на улицу, и на плечи Наташе и её детям легла тяжесть снабжения их необходимыми продуктами, покупками. А летом 1977 года такой «нянькой» при них в течение месяца состоял и я, жил целый месяц, Наташа и Володя работали, Ирочка с театром была где-то на гастролях, Алёша-студент сдавал экзамены, а я находился при старушках неотлучно. Они жили дружелюбно и мирно, по прежнему интересуясь, чем я занимаюсь, что пишу, какая новая книга у меня выходит, впрочем, и тут не обходилось между ними без споров, до последнего дня моего пребывания они так и не смогли выяснить, был ли их дед, мой прадед, казанским татарином или не был...

Я уехал в конце июня, а в конце июля у тёти случился сердечный приступ, увезли в больницу, и уже 2 августа я снова прилетел в Новосибирск, чтобы её похоронить.

Мама переживет её на два года. И уйдёт из жизни 30 мая 1979-го. Смертью сестёр Лощиловых завершается, фактически история их многолюдного семейного клана - пятеро братьев умерли ещё раньше. Разговор о них ещё впереди. А история их потомков - вообще уже другая эпоха. Описывая сейчас последний период жизни тёти Мани, я и так уже вторгся в иное время, до которого предстоит сделать ещё длинный путь очередных воспоминаний.

Заключая же рассказ о Марии Лощиловой, прожившей почти девять десятилетий на земле, могу сказать, как и о её муже, Василии Белофосте, чья жизнь оказалась чуть ли не вдвое короче, что и она, самый обыкновенный смертный, внесла свою лепту в историю человеческого бытия. Лежит она в глубине Мочищенского кладбища под берёзами, за могилой её присматривают сестра с мужем, как и за могилами наших родителей, лежащих рядом в одной оградке. А я, находясь за тысячи километров от места вечного их покоя, только мысленно кланяюсь и молюсь за них, за всех, как и за других родных - Лощиловых - что покоятся там же, в других местах этого кладбища...

(Начало на странице | 137 | 138 | 139 | 140 | 141 | 142 | 143 | 144 | *** Продолжение на странице | 146 |)