Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Страница 41

(Начало на странице 40)

Володя говорит, что вы научились танцевать. Наука немудрёная для тебя и очень мудрёная для Володи. Я его учила всю зиму и научила всего двум с половиной танцам - краковяк, польку-бабочку и русский славянский. Мы здесь ставили пьеску Володиного сочинения. Поставили бы и ещё, да нет детских, а Володя сочинять больше отказывается, потому что ему неохота выходить на аплодисменты публики, когда кричат: «Автора, автора!». А я расту очень мало. Володя говорит, что я скорее толстею, чем расту, и это для меня очень неприятно. Поклон и остаюсь…»

Когда письма были готовы, я послал Вечу за марками. Он приносит лишь 6-копеечные. «Это что?» - спрашиваю. - «Марки». - «Но ведь я велел тебе купить двухкопеечных» - «У них нету». - «Так иди к Орлову» - Он забастовал, и идти отказался. Я пошёл сам и нашёл четырехкопеечную, а в поисках за копеечной исходил все окрестности. Наклеил на одно письмо семикопеечную, на другое шесть копеечных. И понял, что у «мандаринов» китайских есть вкус: слышал, будто погашенные марки высылают любители в Китай, а там китайцы делают из них обои, пославшему же высылают вознаграждение. Конверт с наклеенными марками приобрёл действительно очень красивый вид. На дворе встретил Вячеслава и сказал ему: "Сходи, говорю, у меня грязная рубашка, к Васильеву и купи копеечную марку». - «Ладно», - говорит. А прихожу домой и застаю... Шуру. Сидят, пьют чай. Я тоже выпил два стакана и имел довольно продолжительный разговор с Паней. Они собирались идти в рощу, и она спрашивала моё мнение. Решили так: если соберутся все, пойдём.

Ждали, ждали, но ни Лёва, ни Вербицкие не пришли. И мы остались дома, сели играть в почту. Собрали карандаши и бумагу, пошли в беседку. Условие было такое: писем никому не показывать и никому о них не говорить. Я получил мало и к своему огорчению - от кого-то получил желтый цветок, а он означает ненависть. И чем я, такой добрый и милый малый, заслужил чью-то ненависть? Понятия не имею. Кто меня ненавидит, так и не узнал. А потом меня очень заинтересовала Панина фраза: «Ах, если бы исполнилось завтра моё желание!» Она всё время твердила это. И Шура тоже. Я вспомнил, что у меня имеется от Пани вексель. И я решил его использовать. Но это - завтра! Посмотрим, что будет. А за ужином произошла комичная сценка. Папа спросил у мамы: «Масло у тебя есть?» - Мама подала: «Вот!» - А он ответил: «Ну, это - сама ешь, а потом икай всю ночь!»

12 августа. Среда. Всё утро я рисовал картину. Рисую, рисую, и кончить не могу. Твёрдо решил использовать вексель. Улучшил минуту, подошёл к Пане и предъявил ей. - «Это не моя тайна, это Шурина!» - начала она. - Я не могу тебе её открыть». - «Но это моё желание», - твердо сказал я. - «А я не могу, это низость!» - упёрлась она, ну, точно, как в каком-то романе - «низость»! - «Ах, ты не хочешь, так я тебя заставлю!» - крикнул я, вскочив со стула и, отшвырнув его в сторону, тоже как полагается герою в каком-нибудь романе, вышел из комнаты, объявив Пане, что расскажу всей честной компании, что она не исполняет своего слова по векселю. Я бы это и сделал, ибо не считаю тайной то, про что трубится во всё горло на весь свет.

(Начало на странице | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | *** Продолжение на странице | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 |)