Документальная повесть Юрия Васильевича Сальникова "Мои милые предки". Страница 42

(Начало на странице 41)

Кроме того, я решил не разговаривать с Паней до тех пор, пока она не скажет мне этой их тайны - объявил бойкот! И исполнял его до обеда. Держался и ещё немного после обеда. Даже когда позвали играть в крокет, сказал, что не пойду.

Но страсть к спорту всё-таки преодолела оскорблённое мое самолюбие, и я пошёл. - «Володя, - сказала Паня, - изорви расписку, я тебе открою тайну». Но тогда ломалась она, а теперь решил поломаться я. - «Больно мне интересно знать ваши тайны! Лучше я потребую от тебя что-то ещё». - «Да нет, Володя, изорви, я скажу». - «Нет!» - воскликнул я, - «Тогда ты не хотела исполнить мою просьбу, а теперь я тебе такое желание закажу, такое…» - Я даже не мог подобрать слов, какое будет у меня желание, но Паня ещё больше перепугалась и тут же открыла мне тайну, а я разорвал на её глазах расписку. Но что оказалось? «Шуре хотели прислать лошадей, и мы хотели ехать кататься!» - Вот тебе и тайна! Знал бы, не портил расписку.

А перед крокетом вышла у нас ссора с Петей. Заглянул я в книгу, а там лежит бумага, написано: «Документы придут завтра», а на другой стороне: «Документы придут сегодня». Бумажка, можно сказать, не имеющая никакого значения, но она-то и послужила, как некогда яблоко раздора между богинями, «бумажкой раздора» между братьями. Вышло пренеприятнейшее объяснение - не хочется даже писать...

И пошёл я на реку. Очень люблю нашу речку, и в тихую и в бурную погоду. Люблю, когда на тихой воде отражаются, точно в зеркале, прибрежные кусты, и когда плывут лодки с рыбаками, и когда внезапно среди тишины плеснётся серебристая рыбка, радуясь блестящему солнцу и жизни. Но люблю я и в бурную погоду сидеть в лодке и слушать, как валы, один за другим глухо ударяются о бока лодки, качая её, как забегают на землю, точно им тесно в берегах, и разбитые, обессиленные, с тихим стоном ползут назад, только белая пена свидетельствует об их недавнем набеге на берег. Река нынче глухо рокотала, должно быть, жалуясь на ненастье, не слышно было веселого визга купающихся ребятишек, не было лодочек, рыбаков. На баржах готовились к осенним непогодам. На барже, у которой я стоял, скатывали бревна. С дружным криком: «Ну, раз-зок возьмём, ещё раз-зок, ещё раз!» Скатывали, а они ударялись о воду с глухим звуком, и целая туча брызг взлетала высоко, и рассыпалась водяной пылью в воздухе. Было похоже на то, как будто кто-то ударял громадной рукой по воде».

Примечание. Шестнадцатилетний Володя, поссорившись с братом, уединился в печальном настроении. На речке... Но напомню, что это не какая-то маленькая речушка, а широкий, полноводный Иртыш, прославленный на всю Россию песнями о Сибири и Ермаке. Согласимся, что лирический настрой мыслей передан достаточно ярко учеником-реалистом.

(Начало на странице | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | *** Продолжение на странице | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 |)